HotLog

Предлагаем вниманию читателей текст выступления академика А. Г. Аганбегяна в Новосибирском государственном университете 1 декабря 2003 г. Оно посвящено экономической ситуации в России и долгосрочным перспективам развития страны.

Социально-экономическое развитие России

А. Г. АГАНБЕГЯН,
академик РАН,
Академия народного хозяйства при правительстве РФ,
Москва

Российский экономический кризис 1989—1999 гг.

В последние пять лет, с 1999 г., в России идет достаточно быстрый экономический рост. Рост социальных показателей начался на год позже, с 2000 г. До этого был глубокий социально-экономический кризис, нижняя точка которого по экономическим показателям пройдена в период дефолта 1998 г., а по социальным — в 1999 г., когда снижались реальная зарплата, доходы, росла безработица и т. д. В целом за пять лет валовой внутренний продукт вырос примерно на 30%, промышленность — на 35, инвестиции — на 40, продукция сельского хозяйства — на 24, реальные денежные доходы — на 45, реальная зарплата, по данным официальной статистики, за четыре года увеличилась на 75%.

Оценивая этот значительный рост, прежде всего, следует отметить, что он начался с нижней точки кризиса — поэтому база очень низкая. Кризис был исключительно тяжелый. По отношению к предкризисному 1989 г. примерно вдвое снизились экономические показатели — валовой внутренний продукт — в 1,9 раза, промышленность — в 2,1 раза, сельское хозяйство — в 1,9 раза, а инвестиции — в 5 раз. Реальные доходы упали тоже почти вдвое. Безработица составила 10,5 млн (по максимуму), или 13% численности самодеятельного населения. И наихудший показатель — депопуляция. Число умерших превышало число рожденных на 950 тыс. чел. в год, т. е. смертность в России в 1,8 раза превышает рождаемость.

Кризис охватил целое десятилетие. Он развивался очень неравномерно. Если взять промышленное производство, то в 1990 г. оно сократилось на 2%, в 1991 г. — на 8%, т. е. спад на 10% был еще в годы советской власти, при централизованной экономике, в недрах которой этот кризис начался. Во время перехода к рынку в 1992 г. падение составило 19%, в 1993 г. — еще 14, в 1994 г. — 20, в 1995 г. — 4, в 1996 г. — 6%. 1997 г. был единственным, когда производство стагнировало, не падало, но и не увеличивалось. И в 1998 г., когда на общий социально -экономический кризис наложился финансовый, промышленное производство упало еще на 5%.

После того как за последние пять лет был сделан рывок вперед, цифры стали выглядеть несколько лучше. Мы уже достигли 3/4 от уровня 1989 г. по валовой продукции, 2/3 — по объему промышленности, 1/3 — по инвестициям, более 70% — по реальным доходам. Безработица сегодня составляет 8%, или примерно 6 млн чел. Но чтобы достигнуть уровня 1989 г., осталось пройти еще 60% пути. Если будем идти таким же хорошим темпом, каким шли до сих пор, то выйдем на предкризисный уровень в 2009—2010 гг. Поэтому, говоря о нашем большом росте, нужно оценивать его адекватно. Мы пока находимся на стадии выхода из кризиса, и до полного выхода еще очень далеко.

История человечества столь глубоких кризисов в мирное время в большой стране не знала. Самый большой кризис до нашего наблюдался в 1929—1933 гг. в США, но он был менее глубоким по экономическим показателям, по показателям уровня жизни. Единственное, что тогда было больше, это число безработных, превышавшее 13 млн чел. Но инвестиции сократились не в 5 раз, а в 4, и т. д. Длился он всего четыре-пять лет.

Даже если взять военные периоды, то после первой мировой и гражданской войн валовой продукт России снизился в 5 раз в 1921 г. по отношению к 1913 г. Но уровень 1913 г. был достигнут в 1928 г., за 15 лет. После Великой Отечественной войны, когда немцы оккупировали 2/3 экономического потенциала Советского Союза, уровень 1940 г. был восстановлен в 1948—1949 гг.

Германия, разрушенная бомбардировками и военными действиями, деморализованная, достигла уровня довоенного 1936 г. в 1948 г. под руководством реформатора Людвига Эрхардта. Япония восстанавливалась еще быстрее.

Что же произошло?

Единственный кризис в истории человечества, длившийся 9—10 лет, это российский. Он накладывает отпечаток на всю нашу жизнь, и его последствия будут сказываться очень долго. Почему нам так не повезло? Наш кризис особый, потому что произошло совмещение нескольких факторов.

Первый фактор — кризис разразился в рамках социалистической системы, централизованного, планового хозяйства. Он был проявлением ее неспособности эффективно управлять экономикой.

Второй фактор — кризис был усугублен распадом Советского Союза. В течение года связи между бывшими республиками Союза, составлявшими единый народнохозяйственный комплекс, сократились в 4 раза. Естественно, это сказалось на падении производства.

Одновременно шла массовая конверсия военных производств. Выпуск военной техники сократился обвально в период кризиса — в целом в 11 раз. Поскольку наша страна в советское время была довольно милитаризированной, доля оборонных отраслей была огромна, на предприятиях девяти оборонных министерств работало 9 млн чел. Кризис задел не только эти отрасли, но и смежные, которые их обеспечивали. Это третий фактор.

Четвертый фактор — собственно переход к рынку. Рынок — это система, где производится то, что может быть оплачено со стороны потребителей. Продукция должна быть реализована. В плановом хозяйстве производилось много продукции, которая не была востребована. Поэтому переход к рынку сказался болезненно на всей структуре и объемах производства. Например, мы производили в 7 раз больше тракторов, чем США. Продавали их ниже себестоимости, поскольку тракторные заводы находились на дотации. Для этого колхозам и совхозам выдавались беспроцентные госкредиты, которые Пленумы ЦК партии раз в 3—5 лет списывали. Когда перешли к рынку, цена на тракторы резко выросла, в нее стали включать капитальные вложения, затраты на разработку, прибыль — и теперь уже хозяйства должны были расплачиваться за них своими деньгами, а не госкредитами. В результате производство тракторов сократилось примерно в 20 раз.

Такие примеры можно привести и по грузовикам, и по бульдозерам, и по железнодорожным вагонам, и по станкам, и по многому другому. Если столько продукции не нужно, то и выплавлять 146 млн т стали (когда Америка выплавляла всего 70 млн т) бессмысленно — с падением платежеспособного спроса производство стали сократилось в 3 раза.

Сказанное относится и к зерну. Наша страна производила 120 млн т зерна и еще докупала. Этого не хватало, считалось, что для скота надо больше кормов. Стремились достичь уровня 1 т зерна на душу населения. В это время Европа, где жило 350 млн чел., производила 150 млн т зерна, получала в 3 раза больше мяса. Половина нашего зерна скармливалась скоту в необработанном виде, другая — в обработанном, но несбалансированном по протеину. Зерно уходило за бесценок, расходовалось нерационально. С переходом к рынку, когда за зерно стали спрашивать реальные деньги, выяснилось, что его столько не нужно. В прошлом году урожай был 84,5 млн т зерна. Это бедствие — на него резко упала цена, вывезено на экспорт 17 млн т и еще 10 млн т остались невостребованными.

Поэтому переход к рынку — крайне болезненная вещь, связанная с огромным сокращением производства. Одновременно рынок требует производства того, что не выпускалось в плановом хозяйстве. Но сначала идет сокращение, а потом, по мере того, как высвобождаются ресурсы, начинаются инвестиции, и можно производить то, что рынком востребовано.

Наряду с этими объективными факторами на нашем экономическом кризисе сказались и очень серьезные ошибки в проведении экономической политики. Во многом они были неизбежными, потому что никто до сих пор в таких ужасных условиях к рынку не переходил, опыта не было. Но история не знает сослагательного наклонения...

Как обстояли дела у других постсоциалистических стран, переходивших к рынку (всего их 28)? Если наш валовой внутренний продукт сейчас составляет 74% к 1989 г., то в Польше, по отношению к той же дате, он достиг 140%, в Чехии и Венгрии — 110—120, в балтийских странах — 100%. Эти страны впереди нас. Позади нас Украина. Примерно на нашем уровне Казахстан, но он развивается быстрее и раньше достигнет докризисного уровня.

В тех странах, которые нас обогнали, кризис длился не 10 лет, а 3—4, максимум 5 лет. Если посмотреть на опыт балтийских стран, то видно, что наши основные ошибки были допущены в 1993—1994 гг. В 1993 г. надо было сократить инфляцию, привязать цены к доллару, рубль к доллару — «повесить на якорь» (как сделали балтийские страны со своей валютой), пережить этот тяжелый год стагнации, высокой безработицы, снижения уровня жизни. Зато потом могло начаться оживление.

Увы, весь 1993 г. у нас бушевала инфляция 19—20% в месяц, цены выросли в 10 раз в течение года, и в результате осенью 1993 г., когда были исчерпаны оборотные фонды, промышленность просто остановилась. Это уже не действие объективных факторов, а результат ошибок в экономической политике. Можно было не допускать такой рост инфляции, обесценение оборотных фондов и т. д. В других постсоциалистических странах такого не было. Все «рухнули» в период перехода к рынку, все пережили разрыв налаженных экономических связей, но сильное падение 1993—1994 гг. специфично лишь для нашей страны.

Развитие России в 1999—2003 гг.

Сейчас мы идем в гору достаточно уверенными темпами, и возникает главный вопрос: за счет чего мы развивались эти пять лет? Какие глубинные факторы двигают российскую экономику вперед? Это важно проанализировать, чтобы ответить на вопрос, что же что будет дальше?

Первый фактор — так называемый восстановительный рост. Когда в экономике начинается сильный спад, то со временем возникает реакция против этого падения. Рост наблюдался во всех странах СНГ после 1998 г., независимо от прочих условий. Он особенно заметен в первые два года после кризисного пика — в 1999—2000 г. Потом этот рост затухает.

Второй, более важный для России фактор — девальвация рубля, позитивное влияние девальвации рубля на темпы экономического роста после дефолта 1998 г. В результате финансового кризиса курс доллара с 6 руб. 20 коп. подскочил к концу года примерно до 25 руб. А цены выросли только на 84%. Экспорт стал вдвойне выгоден, потому что если вы что-то продаете за доллары, вы эти доллары меняете по высокому курсу. И у вас рублей оказывается вдвое больше, чем если бы вы торговали на внутреннем рынке. Поэтому после девальвации все бросились экспортировать, даже те, кто в жизни не экспортировал. Экспорт по физическому объему стал расти — по 10% в год. А поскольку экспорт составляет 30% всей нашей продукции, то получается огромный прирост, вытягивающий за собой все смежные отрасли.

С импортом из дальнего зарубежья — обратная картина. Как только доллар подорожал в 4 раза, импортные цены мгновенно выросли. А наши внутренние цены увеличились в 1,8 раза. К тому же на 25% снизились реальные доходы населения. Предприятия потеряли часть денег в результате дефолта. Кто будет покупать импортные товары по таким ценам? Неизбежно в 1998—1999 гг. импорт сократился почти в 2 раза, а потребительских товаров — в 3 раза. Высвободились огромные ниши. Импортные товары, ранее вытеснившие отечественные, перестали покупаться. Эти ниши заняли наши товары, тем более, что в результате кризиса производственные мощности не были загружены и легко могли включиться в производство таких товаров.

Поэтому наблюдался феноменальный рост легкой промышленности: в 1999 г. — на 20%, в 2000 г. — на 22% (за два года рывок почти в 1,5 раза). Машиностроение — по 17% в год (34% за два года). Лес — полностью прекращаются закупки финской бумаги, картон и упаковочная тоже производятся на российских заводах; деревообработка и целлюлозно-бумажная промышленность за два года вырастают почти на 30%. Химия и нефтехимия — мы прекращаем покупать краски, лаки, многие виды пластмасс — рост на 35%.

Наш рост связан с «двойной тягой»: экспорт — одна «тяга», импортозамещение — другая. Поэтому наша промышленность, сократившись на 5% в 1998 г., в 1999 г. делает рывок на 11, в 2000 г. — на 11,9%. Огромные, совершенно невиданные темпы. Заметим, топливная промышленность в эти годы не растет и заметного влияния на темпы роста не оказывает. В 1999 г. она выросла всего на 2,4, а в 2000 г. — на 5%. По сравнению с обрабатывающей промышленностью прирост в несколько раз меньший.

С 2000 г. фактор девальвации усиливается благодаря очень высоким закупочным ценам на российские экспортные продукты. Если за 100% принять все, что продает Россия, то примерно 38% — это нефть и нефтепродукты, 18 — природный газ, 15 — черные и цветные металлы. Итого, топливо и металлы — 70%. Еще 3% — лес и лесопродукты, 3 — удобрения и другая химия, 2 — алмазы, 1 — золото, 1% — уран. Еще 2% в прошлом году — зерно. Итого, 80%. Еще 5% — вооружение (5,2 млрд в прошлом году). И 15% — все остальное.

Так вот, топливо, материалы и сырье в последние годы резко подорожали. По сравнению с 1999 г. экспортные цены в 2000 г. повысились на 28% плюс на 10% вырос физический объем экспорта. Поэтому весь экспорт за 2000 г. вырос на 41% и превысил гроссмейстерский рубеж в 100 млрд дол. До этого экспорт приносил 74—75 млрд дол. В 2001—2003 гг. цены в основном сохраняются. В 2001— 2002 гг. они немного понизились, но в 2003 г. еще выросли. Это легко видно на цене нефти — главного экспортного товара России. Баррель (бочка в 159 кг) в 1998 г. стоил 9 дол., в 1999 г. — 13, в 2000 г. — 27, в 2001 г. — 22, 2002 г. — 24, 2003 г. — 28 дол. (возможно, к концу года будет 29 дол.). В этом году средняя цена кубометра экспортного газа повысилась на 15%. Таким образом, с 2000 г. наша страна получает на мировом рынке «подарок» в виде высоких закупочных цен. За четыре года мы получили 110 млрд дол.

Заметим, что и девальвация рубля, и благоприятная торговая конъюнктура — это факторы нерукотворные, стихийные, они не созданы нашими политиками и экономистами. Наше правительство вело неправильную политику весь 1998 г., противясь девальвации. Мы истратили 30 млрд дол., в том числе 2/3 наших золотовалютных резервов, чтобы предотвратить девальвацию, пытаясь удержать курс доллара в 6 руб. 20 коп. Всего валютные спекулянты, в основном западные, получили 30 млрд дол. — это в 1,5 раза больше, чем был наш федеральный бюджет. Помимо того, что наши золотовалютные резервы сократились с 24 млрд до 9 млрд дол., были взяты еще два займа у Международного валютного фонда. Но удержать курс все же не смогли.

В дальнейшем заслуга нашего правительства заключалась в том, что оно не мешало этим факторам — девальвации и торговой конъюнктуре. За исключением одного случая — правительство приняло решение с 1 января 2002 г. устранить при уплате налога на прибыль инвестиционную льготу. В результате инвестиции упали с 17% в 2000 г. и 10% в 2001 г. до 2,6% в 2002 г. Это пока негативно не сказалось на темпах экономического роста, но скажется позже. Других крупных ошибочных решений, мне кажется, не было.

Возник огромный приток валюты в страну — напомню, что раньше 3/4 валюты предприятия и организации обязаны были сдавать на валютную биржу и их обязан был покупать Центральный банк. Сейчас эта цифра уменьшена до 50%. Готовится новое, либеральное валютное законодательство, где, возможно, откажутся от обязательной продажи валюты вообще. Половина валюты, пришедшей в страну (а объем экспорта в 2003 г. составит 130 млрд дол.), идет государству, которое, наряду с другими налогами, берет достаточно высокий экспортный налог. Поэтому государство резко разбогатело. Когда наш федеральный бюджет был равен 20 млрд дол., говорили, что это меньше бюджета Нью-Йорка, Голландии и т. д. Но в 2004 г. он приближается к 100 млрд дол., то есть увеличился в 5 раз.

С того момента, как выросли экспортные цены, мы познакомились с новым словом — «профицит». До 2000 г. расходы бюджета превышали доходы, и он был дефицитным, как почти во всех странах мира. Большинство стран никогда в своей истории профицитного бюджета не знало. Обычно все бюджеты дефицитные — и в США, и в Европе, правда, дефицит небольшой — 2—3%. Та валюта, которая приходила, покупалась Центральным банком. Поэтому у него минимум был 9 млрд дол., на 1 января 2003 г. золотовалютные резервы увеличились до 48 млрд, а в течение года они превысили 66 млрд дол.

У России значительное положительное сальдо во внешней торговле. Благодаря этому рубль укрепляется. Большие золотовалютные резервы, профицит бюджета дают возможность исправно выплачивать долги. Надо сказать, что в 1998 г. страна была в критическом положении. Внешний государственный долг составлял 158 мрлд дол., из них 103 млрд составляли долги Советского Союза, и за семь лет правления Б. Н. Ельцина набралось 55 млрд дол. новых долгов. К маленькому валовому внутреннему продукту того времени отношение внешних долгов составляло 140% ВВП, в то время как критическая допустимая величина, по международным стандартам, не должна превышать 60% ВВП. С того времени многое изменилось. Лондонский клуб кредиторов простил нам 10 млрд долгов СССР, и мы исправно в течение пяти лет выплачивали долги и проценты по ним, не беря новых долгов. Сейчас долг России составляет 115 млрд дол., а ВВП России — примерно 13 трлн руб, или около 400 млрд дол. по официальному курсу. То есть, государственный долг по отношению к ВВП — менее 30%. Причем 2003 г. — самый критический, мы выплачиваем 17,3 млрд дол. долга. Частично долг 2004 г. тоже выплачивается в этом году, поэтому будет довольно сильное снижение объема долгов.

Поскольку покупается много валюты — Центральный банк вынужден печатать много денег. Сумма денег в обращении за все эти годы увеличивалась на 40%. И в некоторые годы, например в 2003-м, немножко больше. Этот рост не привел к заметному увеличению инфляции, потому что хозяйство раскручивалось, требовалось все больше наличных денег. Затем денежная масса выталкивала бартер, который был широко распространен раньше (он составлял до 50% всей выпускаемой продукции, а сейчас меньше 10%). И, наконец, люди стали больше сберегать.

Финансовое положение страны достаточно прочно. У России большие резервы, и по линии госбюджета, который образует так называемый стабилизационный фонд, и по линии золотовалютных резервов Центрального банка.

Итак, в 1999—2000 гг., когда особенно выросли экспорт и импортозамещающие отрасли, был максимальный темп, особенно с учетом восстановительного роста. А потом фактор девальвации с каждым годом стал утрачивать свое значение. Доллар перестал расти. С 1998 г. по нынешнее время он вырос меньше чем на 20%, с 25 до примерно 29,8 руб. А цены продолжали с каждым годом увеличиваться совсем другим темпом. В 1999 г. цены выросли на 37%, в 2000 г. — еще на 20, в 2001 г. — еще на 19, в 2002 г. — еще на 15, в 2003 г. — примерно на 12—13%. Другими словами, доллар вырос на 20%, а цены — в 2,5 раза! Постепенно положительный эффект от девальвации исчез. Если сравнить курс доллара и цены в среднем до дефолта и сейчас, то курс доллара за это время изменился в 4,8 раза, а цены выросли в 4,7 раза.

Это сразу же сказалось на росте импорта. В 1998—1999 гг. он вдвое упал. Но как только цены стали расти, а доллар стабилизировался и реальные доходы стали расти, так импорт тут как тут. В 2000 г. он вырос на 14%, в 2001 г. — на 20, в 2002 г. — на 13, в 2003 г. — пока растет на 22%. В 3—4 раза быстрее отечественного производства. Естественно, он вытесняет наших производителей. И все постепенно возвращается по большинству отраслей на круги своя.

  • Легкая промышленность: за 2000 г. — рост на 22%, за 2001 г. — всего на 5, а уже в 2002 г. — минус 3, 2003 г. — минус 1%. А спрос на продукцию легкой промышленности продолжает расти на 10—15% в год. Он удовлетворяется импортом.

  • Машиностроение. Огромный взлет в 2000 г. — 16%, а дальше в 2001 г. — 7, в 2002 г. — 2 и в 2003 г. — опять 7%. Новый рост связан с архивыгодной экономической конъюнктурой этого года.

  • Химия: 1999 г. — 22%, 2000 г. — 14%, а дальше? Импорт начинает вытеснять: 2001 г. — 6,5, 2002 г. — 2, 2003 г. — 5%.

  • Бумага: 1999 г. — 17%, 2000 г. — 10%, 2001 г. — 2,6%, 2002 г. — 2,4%, 2003 г. — 2,7%, опять импорт все вытесняет.

Только пищевая промышленность развивается так, как будто импорта нет. Почему? Потому что в пищевую промышленность пришел большой капитал, она технически перевооружилась, обновила фонды. И западному импортеру ничего не остается делать, как переносить капитал в Россию и строить здесь предприятия пищевой отрасли или покупать наши пищевые предприятия. Характерный пример — пивная отрасль. Россия — одна из немногих стран мира, которая почти полностью вытеснила импорт, у нас импортного пива, привезенного из-за рубежа, — 1,5%. 98,5% производится в России, причем технический уровень нашей пивной промышленности, по мнению иностранных экспертов, выше других стран, просто потому что наши заводы строились позже, сразу на современном уровне. То же относится к шоколадной промышленности, мясной, молочной и т. д.

Другая сфера, где мы не позволяем импорту пройти, — сотовая связь. На отечественном сотовом рынке три игрока — МТС, «ВымпелКом» и «МегаФон». Иностранного капитала в них почти нет. И к декабрю этого года количество сотовых телефонов превысило количество стационарных и составило 35 млн трубок. Больше 25% российского населения имеет сотовые телефоны. В Москве эта цифра близка к 70%. Телефонизация распространяется на периферию темпом от 40 до 80% в год, поскольку на регионы крупные игроки вышли только три года назад.

Поэтому есть несколько развивающихся отраслей, но в целом темпы промышленности пошли вниз. И с 11—12% среднегодового темпа в 1999—2000 гг. промышленность снизилась до 5% в 2001 г., до 4% — в 2002 г. Немного более 6% прогнозируется в 2003 г. Темпы упали в 2—3 раза. На самом деле они упали существенно больше!

За счет чего поддерживаются такие темпы? За счет топливных отраслей. Если в 1999—2000 гг., как я говорил, темпы роста топливной промышленности были небольшими, то в 2001 г. — 6%, в 2002 г. — 7, в 2003 г. — 10%, что почти вдвое превышает рост промышленного производства. Топливные отрасли — это треть промышленности, и они завышают общий рост. А растет эта отрасль исключительно из-за благоприятной конъюнктуры. Смотрите, как растет добыча нефти: 0,4% в 1999 г., 6 — в 2000 г., 8 — в 2001 г., 9 — в 2002 г., 11,5% — в 2003 г. Феноменальные темпы! Со времен освоения Западной Сибири таких темпов не было. Но если этот фактор исключить, то снижение темпов общего роста промышленности очень существенное.

Таким образом, мы приходим к очень неутешительному выводу о том, что факторы экономического роста, которые толкают нас вперед, исчерпываются. Фактор восстановительного роста прекратился, фактор девальвации прекратился, остался только фактор высокой конъюнктуры. Но высокая конъюнктура не бывает вечной. Ее причина сегодня — проблема Ирака. Была война, нефтяная промышленность перестала экспортировать, теперь ее нужно восстановить. Но возможности для этого есть. Запасы нефти в Ираке превышают запасы в России, Ирак занимает второе место в мире по разведанным запасам нефти после Саудовской Аравии. Нефть в очень хороших месторождениях, добыча экономически эффективна, и уже со 2-й половины следующего года Ирак начнет резко увеличивать добычу нефти и экспорт ее в США. Цены начнут падать. Средняя цена барреля нефти за длительный период — 16—18 дол. По мнению экспертов, она будет достигнута в 2005 г., а дальше может даже понижаться — до 14, а то и 12 дол. Тогда нас ждет стагнация. Если мы не мобилизуем новые факторы экономического роста.

Перспективы

Поэтому страна стоит на перепутье. Можно скатиться под гору, если продолжать ту же экономическую политику, или начать идти в гору, если мобилизовать рукотворные факторы экономического роста. Теперь все зависит от политики. Как говорят журналисты, наступил «момент истины». Сейчас и в политическом плане время выборов, а это всегда время разработки стратегии и оценки перспектив. Больше всего мы сейчас нуждаемся в стратегии. Известно изречение Сенеки, что для корабля, который не знает, в какую гавань плыть, ни один ветер не будет попутным. И для страны, которая не знает, чего она хочет, ничего хорошо предсказать нельзя.

Президент РФ В. В. Путин в своем послании Федеральному собранию (май 2003 г.) попытался изложить некоторые стратегические подходы. Прежде всего он попытался сформулировать цель долговременного развития России: Россия должна войти в состав самых развитых стран мира.

Это означает, что нужно в исторически обозримый срок, например за 20—30 лет, войти в клуб развитых стран по основным экономическим и социальным показателям. Развитые страны — те, где валовой внутренний продукт на душу населения (сейчас он считается основным экономическим показателем) в среднем превышает 10 тыс. дол. К таким странам относятся Чехия, Словения, Португалия, Греция, Израиль, Южная Корея, Тайвань — это нижняя группа стран, до 15 тыс. дол. К ней близко подошли Польша и Венгрия. Затем средняя группа, 15—25 тыс. дол.: Испания, Италия, Франция, Великобритания, Бельгия и др. И верхняя группа, выше 25 тыс. дол.: Германия, Япония, США (31 тыс.), Швейцария и еще ряд стран.

Где Россия? Есть два метода счета валового внутреннего продукта России в долларах. Первый: берем ВВП в рублях и делим на курс рубля и доллара. Получаем 400 млрд дол. ВВП России в следующем году — 500 млрд (15 трлн руб.). Делим эти 400 или 500 млрд дол. на 144 млн чел. российского населения, получаем 3 тыс. дол. на человека. Это один метод. Но он не характеризует объем валового продукта в долларах США, потому что основан на валютном курсе, а валютный курс — это рыночная категория, он «плавает» в обе стороны, тем более что речь идет об отношении слабого, неконвертируемого рубля страны с 13—15%-й инфляцией, к самой сильной валюте мира, валюте страны с 1%-й инфляцией и т. д. Пользоваться валютными курсами для такого сравнения некорректно. Это видно из курса доллара и евро: не так давно он был 0,8 дол. за евро, а сейчас 1,2 — изменился на 30%. Но в соотношениях ВВП на душу на населения за эти полтора года не изменилось ничего. Это чисто рыночные колебания, обновленные другими вещами.

Поэтому есть другой метод — по паритету покупательной способности (ППС). Эксперты Мирового банка сравнивают объемы валового внутреннего продукта по составным частям 180 крупных стран мира с учетом цен соответствующих стран. При таком сравнении получается, что ВВП России немножко больше 1 трлн руб. На первом месте ВВП США — 10 трлн дол., на втором месте Китай — 4 трлн дол., потом Япония, Индия, Германия, Франция, Великобритания, Италия, Бразилия и на почетном десятом месте — Россия. Если подсчитать ВВП на душу населения, получается 7 тыс. дол. Значит, уровень России в 1,5 раза ниже нижней планки таких стран, как Греция, Португалия, Израиль и др.

Развитые страны — это 35 стран мира. Россия по ВВП уступает как этим странам, так и постсоциалистическим странам Европы (Хорватии, Словакии, Болгарии, Румынии, Польше, балтийским странам), а также Мексике, Бразилии, Аргентине, Арабским Эмиратам, и занимает почетное 54-е среди 180 стран мира, то есть входит в первую треть. Но если мы хотим войти в так называемый «золотой миллиард» (так называют население наиболее развитых стран), то нужно за 20—30 лет развиваться в 1,5 раза быстрее, чем развитые страны. Последние наращивают свою экономику в среднем по 3% в год за длительный период, нижняя группа развитых стран — по 4% в год. При 6%-м росте ВВП на душу населения где-то через 20 лет мы бы догнали Португалию, Грецию, Тайвань. Но чтобы войти в круг самых развитых стран, нужно лет 30. Это по основному экономическому показателю, который во многом определяет и общий уровень жизни, потому что 80% ВВП — это материальные блага для жизни.

Есть и другие социальные показатели. Например, индекс социального развития. Он учитывает показатели реальных доходов, уровня образования, здравоохранения, продолжительности жизни. По продолжительности жизни мы, к сожалению, не входим даже в первую сотню стран мира, занимая 102-е место. Сказывается очень низкая продолжительность жизни мужчин, чья смертность от сердечно-сосудистых заболеваний увеличилась за последние 10 лет в 1,5 раза, от убийств — в 2 раза, от самоубийств — в 2 раза, от отравления алкоголем — в 3 раза. 30 тыс. чел. гибнет на российских дорогах и т. д. Поэтому средняя продолжительность жизни мужчин — менее 60 лет. Женщины у нас живут в среднем на 13 лет дольше мужчин (в мире в целом — на 4 года). И только в единственной стране — Индии — средняя продолжительность жизни на 3 года уступает России (но мужчины у них на пару лет живут подольше).

Во многом низкая продолжительность жизни объясняется очень плохим состоянием нашего здравоохранения. По оценкам Всемирной организации здравоохранения, мы находимся где-то на 120-м месте. По грубым оценкам, мы тратим на здоровье по 3 дол. в месяц, а в Америке — по 300. По образованию мы, по-видимому, входим в первую двадцатку, но каждый год отступаем назад. В целом по индексу социального развития Россия на 73-м месте (а не на 54-м, которое страна занимает по объему ВВП на душу населения).

Поэтому чтобы войти в клуб развитых стран, России необходимо не просто экономически развиваться, а развиваться с креном в социальные показатели.

За пять лет, когда действовали нерукотворные факторы экономического развития, можно было сделать неплохой задел. И он был сделан, но, по оценке Андрея Илларионова, советника президента, с которым я согласен, это время можно было использовать эффективнее (если сказать очень мягко).

Что же правительством сделано? Первое — начато формирование рынка капиталов, что позволит увеличить инвестиции, обновить со временем фонды. А именно правительство создало «длинные деньги» в виде накопительных пенсий — 5 млрд дол., значительная часть которых может быть использована в длительных инвестициях. Принят ряд решений по улучшению фондового рынка, специальные решения об инвестиционных компаниях, в результате которых вырос объем паевых фондов. Снижается инфляция, снижается ставка рефинансирования, и Центральный банк подумывает о рефинансировании наших банков, в том числе с целью, чтобы они давали инвестиционные кредиты. Довольно далеко продвинулось развитие ипотеки, пакет законов уже принят, а другие на выходе и, видимо, за 2—3 года ипотека будет раскручена, это очень большой рост инвестиций. Растут потребительские кредиты, в том числе на покупку машин. Уже 10% наших машин покупается в кредит (за рубежом — 90%). Главный фактор экономического роста — инвестиции. У нас очень низкая амортизация — 18%. Она не позволяет устойчиво развиваться и в массовом масштабе начать обновление фондов.

Другой фактор — сокращение доли государства в валовом внутреннем продукте. Если доля государства сократится, то увеличится доля частного бизнеса, и полученные дополнительные средства частный бизнес в значительной мере использует на развитие. В то время как государство свои деньги использует главным образом не на развитие, а на текущие выплаты. А доля государства уменьшается, потому что проводится налоговая реформа. Она уже привела к снижению доли налогов в валовом продукте, но наиболее крупный шаг осуществится с 1 января 2004 г., когда будет отменен налог с продаж. НДС снизится с 20 до 18%. Решен вопрос, что с 2005 г. существенно снизится единый социальный налог. Тем самым предприятия и организации получат внушительную сумму. На 2003 г. эта сумма — 600 млрд руб., или 20 млрд дол. Значительная часть их пойдет на инвестиции. Андрей Илларионов считает этот фактор главным среди тех, которые определят в будущем наш экономический рост.

Следующий важный вопрос. Импорт вытесняет отечественные товары. Мы можем увеличить платежеспособный спрос, для удовлетворения которого, казалось бы, потребуются наши товары. Но это место пока занимает импорт. Наши товары неконкурентоспособны. Поэтому важно создать конкурентную среду и создать конкурентные преимущества для наших товаров по признаку «качество — цена». А для этого нужно обновить фонды и т. д. В этой связи реорганизация естественных монополий — очень важное дело. Далеко продвинулась реформа РАО ЕЭС, и она уже продемонстрировала крайне неожиданные показатели. А именно: оптовый рынок энергии предлагает более низкую цену, чем государственные тарифы. Вещь совершенно необычная. Все думали, что будет повышение цен, а оказывается, что настоящая конкуренция не вызывает повышения цен. Скажем, сотовая связь каждый год удешевляется, хотя прибыль и капитализация фирм, которые ее предоставляют, растут из-за объема продаж. То же самое происходит и с электроэнергией. Начинает реформироваться и уже стала лучше железная дорога. Готовится реорганизация «Связьинвеста» и «Ростелекома». Наверное, со временем это ждет и «Газпром» — главную нашу естественную монополию. Таким образом, постепенно будет создаваться конкурентная среда, которая крайне важна для обеспечения экономического роста.

Какие наиболее крупные вопросы не решаются правительством? Это вопросы создания социальных стимулов экономического развития. Дело в том, что в стране очень низкая зарплата, а низкая зарплата всегда связана с низкой производительностью. И у нас проводятся социальные реформы без реформы зарплаты, а все социальные выплаты пытаются повесить на предприятия. Но чем больше забирать у предприятия, тем меньше останется ему для развития. В Америке 70% налогов берут с населения, а только 30% — с бизнеса. Благодаря этому бизнес может инвестировать и развиваться. У нас с населения берется меньше 15%, а 85% — с бизнеса. И это продолжается, все накопительные пенсии — с предприятия, хотели реорганизовать жилищно-коммунальное хозяйство опять же за счет предприятий.

Нужно перестраиваться. В несколько приемов повысить зарплату и переложить на плечи населения, доходы которого повысятся, полную оплату жилья, коммунальных услуг. Нужно ввести налог на недвижимость, чтобы богатый больше платил. Нужно, чтобы люди участвовали в накопительных пенсиях, в страховых взносах на медицину и т. д. Для этого нужны реформы и повышение зарплаты.

Очень важно минимум зарплаты довести до прожиточного минимума. На последних заседаниях Думы большинство депутатов высказалось за это.

Я изложил общие соображения о возможностях нашего экономического роста. Возможности большие, обо всем, конечно, не скажешь. Ряд важных вопросов я обошел, скажем, научно-технический прогресс. Но и он связан с инвестициями. Сначала инвестиции — потом прогресс и многое другое.

Записал и подготовил Н. В. ГЛАДКИХ